Я сел, еще ничего не понимая. Мы, тролли, тугодумы, если кто еще не понял. Определенное время требуется нам на то, чтобы осознать факт собственного пробуждения, потом вспомнить, что собирался делать, потом пойти умыться… Я еще не добрался до того момента, когда приходит полнейшее осознание того, что сон закончился, когда услышал вопль.
Ну поворачиваюсь, поворачиваюсь.
Кричала принцесса. В моей руке появился нож – кто знает, может, в этих лесах живут принцессолюбивые разбойничий. Ну тогда я им…
Разбойников не было. Бьянка – вот она – носится вокруг костра и визжит, указывая на что-то, что растянуто над огнем на двух палках и полыхает синим пламенем.
Нечто и распространяло противный запах. Горящего тряпья.
– Горит! Оно горит! – наконец обрела дар речи Бьянка, указывая на свое платье, развешенное над костром.
Я посмотрел. Там было не только платье, а еще что-то. Типа какие-то штанишки, рубашка, чулочки, кажется. Было когда-то. Теперь уже все, конец…
– Мамочки! Горит! Я заснула, а оно!
Воздев руки кверху, видимо, в поисках божественной помощи, Бьянка не заметила, как мое одеяло спало с ее плеч.
Я уставился на совершенно голую девицу. В порыве горести она не замечала случившегося мгновений пять или даже шесть.
Я никогда не видел голых женщин, ни человеческих, ни тролльских, ни других. Так что поймите меня правильно – я обалдел. Для бедного деревенщины, не избалованного королевскими изысками, это было все равно что упавшая на макушку скала.
– Все сгорело! Тролль, сделай что-нибудь! – возопила Бьянка.
Тогда она заметила – и то лишь благодаря порыву не совсем теплого ночного ветерка. Последовал визг совершенно другого сорта. Принцесса присела и, выпрямившись, натянула на себя одеяло по самое горлышко.
– Ах ты, охальник! Негодяй! Извращенец! Тупица!
Уууу! Так она еще не ругалась и не вопила!
– Да я тебе! Я тебе! – Запас нехороших слов начал иссякать.
Ее туфельки остались целы. Схватив их, Бьянка по очереди запустила в меня своей обувью, и на этот раз оба снаряда попали в цель. Один в лоб, другой в нос. От этого еще больше захотелось чихать. Меня всего перекосило.
– Ну я тебе покажу, как пялиться на несчастную принцессу! Да чего ты сидишь! Туши его, туши! Чего сидишь, дубина стоеросовая?!
Я чихнул, сдерживаться больше не было сил. Костер взметнул сноп искр. Одежда принцессы, развешанная над огнем, упала на угли безо всякой надежды на спасение, а сама Бьянка перекувырнулась назад через голову.
Поглядев на эту огненно-дымную катавасию, я сморкнулся одной ноздрей, встал, поднял с травы котелок и пошел к ручью. Когда я вернулся, принцесса все еще прыгала рядом с костром и издавала звуки, очень похожие на простуженную волынку.
Никогда в жизни мне больше не видать покоя и тишины, пришла мне в голову грустная мысль.
«Вшшшшиххх!» – сказал костер возмущенно, когда я вылил на него полный котелок воды. Столб дыма поднялся к ночному небу, стало темно. Я зажал нос, чтобы не чихнуть второй раз. Принцесса замолкла, она стояла и смотрела на пепелище со странным выражением на лице.
– Все, это конец, – прошептала Бьянка, – самый полный из всех концов! Понимаешь ты это, тролль, или нет?
Я молчал. А что было говорить?
– Я только на десять минуточек задремала, повесила одежду, чтобы подсохла до утра, а ведь огня почти не было, только угли… Как это так?
Я молчал. Ну, бывает, что ж поделать-то? Платье, насколько может судить такой идиот, как я, было красивое, этого не отнять. Но в мире есть куча других платьев. Хотя бы у Бьянки во дворце.
Придерживая одеяло, чтобы не путалось под ногами, принцесса подобралась к мокрым углям и взялась за край какого-то предмета одежды. Она не видела в темноте, но видел я. Мокрая обгоревшая тряпка в давешние времена была чем-то вроде трусов. Могу ошибаться, но так мне показалось. Вынув свечу из своих запасов, я зажег ее, чтобы Бьянке было удобно рассматривать свои вещи.
Девушка выглядела прибитой, как бревно, которое принесло течением к берегу. Молча и сосредоточенно она брала из пепелища то одно, то другое. Тряпок, черных и вонючих, нашлось довольно много.
Скорее всего, Бьянка не сможет надеть их сегодня утром. Я так думаю.
– Это ты во всем виноват! – последовало заявление.
Моя челюсть отвисла.
– Ты, ты и еще раз ты, разнесчастный тупой болван! – крикнула принцесса, вскакивая. – Зачем ты приперся в Ламарг! Почему именно тогда и именно ты?! Что тебе там надо было?
Я попробовал объяснить, но Бьянка ждать не стала.
– Я могла бы, в конце концов, достаться богатому купцу, странствующему рыцарю, чародею, лорду из далеких земель, таинственному незнакомцу, о каких пишут в романах!.. И они, они… они бы сделали меня счастливой! Да! По крайней мере не тащили бы через полкоролевства в мешке и не пугали до смерти, чтобы потом сжечь мою единственную одежду! Поэтому ты во всем и виноват, проклятый монстр! Я тебя ненавижу! Все! Ненавижу! Так и знай! Почему я такая несчастная? Как я могла бы сейчас жить!..
Я чувствовал себя еще более неловко. Принцесса шмякнулась на траву, когда ноги ее запутались в одеяле. В одно мгновение она снова ринулась в бой.
– Хоть и не во дворце, но я спала бы сейчас как человек – в постели, а не бегала голышом по лесу! Чего вылупился, остолоп! Ну! Хочешь меня сожрать? Прикидываться добреньким дурачком надоело? Ну, ешь!
Теперь она скинула с себя одеяло уже нарочно. В глотке у меня что-то застряло – словно большущий камень. Раскинув руки, Бьянка шагнула ко мне:
– Бери и жри, прямо сырой! Ага-а! Слабо! Кишка у тебя тонка, идиотина глиняная! Это мы только с виду такие страшенные – у-у-у-у! – а так… тьфу – половинка овечьего шарика…